Прошел год со дня окончания мировой войны, с применением ядерного оружия двумя сверхдержавами.
Столько же — год, прошел со дня начала этой всеуничтожающей войны.
Войны, в классическом понимании, как таковой, не было. Был всего лишь один единственный день — день начала и день окончания этого безумия.
Теперь уже трудно определить, какая сторона первой нанесла удар всеми имеющимися ядерными силами — наземного, воздушного и морского базирования, а какая из противоборствующих сторон ответила на удар ударом.
Да и смысла в определении первичного или вторичного удара, уже не было, поскольку и подводить итоги этому самоуничтожению, не было кому.
Солнце, весь этот год скрывавшееся за плотной завесой черноты, состоящей из вздыбленной, испепеленной земли, из сгоревшей в одночасье растительности, из сотен миллионов человеческих тел, превратившихся в пыль, из всего того, что было создано человечеством на протяжении веков,— солнце с трудом угадывалось в этом, поднятом до стратосферы месиве, величайшей из трагедий.
Теперь, спустя год, с осторожностью и опаской, начала отступать, так называемая ядерная ночь, принесшая с собой на обугленную землю неизменную спутницу — ядерную зиму.
Правда, назвать зимой этот застывший, замерзший хаос, было трудно.
В нашем понимании зима — это белоснежные поля, это хрустальный лес и бодрящий морозный воздух.
Теперь же, снега не было, был только леденящий, сковавший все вокруг, холод. Теперь, вместо снега, если и выпадали осадки, так это была грязно-серая зола бывшей цивилизации.
Пока еще, находясь в непроницаемом мраке, в этом царстве и торжестве ада, невозможно было даже приблизительно определить масштабы глобальной катастрофы.
Тишина, в сочетании с застывшим мраком, тишина, такая же черная и безжизненная, как эта затянувшаяся ночь, воздействовала на психику, даже страшнее тысяч одновременных ядерных взрывов.
Казалось, что самый маленький ветерок, до смерти напуганный недавним громыханием, боялся появиться среди этой кроваво-обескровленной, бескрайней пустыни.
Каково же было выжившим, если таковые были?
*
Прошло еще полгода. Ночь постепенно переходила в состояние вечернего полумрака, что позволяло разглядеть кое-какие детали застывшего вокруг ужаса.
Глядя на бесформенные останки чего-то, по-видимому, законченного и совершенного в прошлой мирной жизни, сразу определить, что это было, не представлялось возможным.
Только искореженные и оплавленные конструкции или механизмы из металла, напоминали собой либо поезда, либо остовы самолетов, либо, скрюченные в спираль каркасы чего-то.
Строения же из кирпича, блоков, даже из бетона, были вообще перемолоты в песок и щебень.
Груды этих остовов и щебня, если можно так выразиться, светились от радиации. Пожалуй, невозможно изобрести такие измерительные приборы, которые, при замере радиационного фона, не зашкаливали бы.
Сама зараженная земля, казалось, стонала от своей непригодности для жизни.
Известно, что погубить на Земле всё живое — всё! — способны лишь неземные силы. Такие, как солнце своей активностью, которая может превзойти защитные возможности магнитного поля Земли, либо пролетающие слишком близко от земного шара крупное космическое тело, которое может сорвать атмосферный слой со всей округлости Земли.
Существуют и другие угрозы из космоса, против которых человечество бессильно.
Такие катастрофы не способно пережить ни одно живое земное существо.
Воинствующее же человеческое безумие, может погубить миллионы и даже миллиарды человеческих жизней, это безумие способно отбросить в своем развитии человечество на сотни, на тысячи лет, но погубить всё живое на земле, оно, безумие это, бессильно.
Теперь же, нужно было преодолеть тысячи километров, чтобы так называемый «эпицентр» случившейся катастрофы, остался за спиной. Но таких эпицентров, лишенных жизни, было множество.
О том, что эпицентры ядерных ударов оставались позади, свидетельствовали сохранившиеся кое-где, полуразрушенные строения, уцелевшие машины и разные механизмы.
Далее представлено перед взором самое страшное — обгоревшие, скрюченные в неестественных позах, тела людей, которым «повезло» уцелеть, в отличие от тех, кто в вышесказанных эпицентрах, исчезли без следа.
Еще дальше от безжизненных огромных территорий, можно было видеть тех несчастных, кто пережил первые дни и недели после того рокового дня — начала и конца войны — но умерших, по-видимому, от сильного, несовместимого с жизнью облучения, либо от холода и голода.
А скорее всего — от совокупности всех этих убийственных факторов.
Нет более страшного горя для матери, чем похороны своего ребенка. Это — в обычной, мирной жизни. Слыша об этом, наблюдая за такой трагедией, постигшей наших родных, знакомых, наши сердца разрываются от сопереживания.
А что уж говорить о сердце бедной матери?
Здесь же, повсюду были видны тела женщин, которые в последние мгновения жизни пытались спасти своих детей, закрывая их собой от неминуемой гибели, прижимая их к сердцу — и так умирая в отчаянных объятиях.
И некому было хоронить, оплакивать и отпевать бесчисленных убиенных.
Казалось, что и время застыло от ужаса и остановилось в этом обездвиженном и безжизненном хаосе.
Наконец-то — о чудо! — где-то впереди послышались приглушенные голоса людей.
С трудом верилось, что, после того, что произошло с Землей и ее жителями, на этой планете снова зазвучит когда-либо человеческая речь.
Но она звучала! Приглушенно, неуверенно, но все-таки звучала!
Подойдя ближе, можно было увидеть несколько человек, точнее, в полумраке они выглядели призрачными силуэтами, усевшимися кружком.
В центре этого кружка лежали бесформенной горкой какие-то деревянные обломки, сучья, разный деревянный хлам. Было видно, что насквозь промерзшие бедолаги, пытаются развести костер.
Один из них держал в каждой руке по камню, должно быть, по кремню, и с остервенением чиркал камнем о камень, пытаясь высечь искру и воспламенить спасительный деревянный хлам.
Странно и страшно было осознавать то, что на земле, всего год назад погибающей в сплошном ядерном огне — огне, от которого некуда было спрятаться, теперь эти истощенные и оборванные остатки человечества, пытаются первобытным способом добыть огонь...
Казалось, что время в этом аду остановилось? Нет! Время не останавливается. Оно неудержимо мчится, заметая собой и события, и, что очень печально, заметает человеческую память.
Камни в руках человека чиркали и чиркали друг о друга, высвечиваясь слабыми искрами, но костра они пока не разжигали.
Что ж, придется им начинать с нуля — с умения добывать огонь.
До 2016 года оставалось каких-то десять тысяч лет. Время пролетит быстро.
*
Год 2016-ый. До начала очередной ядерной войны осталось всего... три минуты.
Нет, это не черный юмор. Таким — не шутят!
Это — не черный юмор, а, к величайшему сожалению, мрачная реальность.
Есть в США символические часы, стрелки которых определяют, по разумению американских же стратегов и экспертов, накал напряженности в отношениях между Россией и Америкой.
Конечной точкой на этих часах, роковой отметиной, выбрана цифра 12.
В этом, 2016 году, минутная стрелка поставлена все теми же стратегами-ястребами, всего в трех минутах от двенадцати.
Три минуты, конечно, условные, символические, но это только три минуты.
Шутка со стороны американцев и НАТО? Вряд ли. Повторюсь — таким не шутят!
Мы — на пороге третьей мировой войны, и ее последствия будут даже более ужасающими, чем они описаны в первой части этих размышлений.
Написал, третьей мировой, и засомневался — так ли это?
Скорее всего, цивилизации гибли уже не один раз. Гибли и возрождались, начиная с умения добывать первобытным способом огонь.
Наша цивилизация, похоже, идет путем своих древних предшественников.
Странно, что этого многие не хотят понимать. Даже, так называемая просвещенная Западная Европа, унизилась в глазах всего мира, перед своим более сильным партнером до уровня национального неприличия, наивно надеясь, что не сгорит в разожженном ей же и ее партнером ядерном огне.
И, если действительно человечество погибало до сего времени не один раз, то только потому, что не погибал и здравствует поныне, ген воинствующего безумия, ген самоуничтожения.