Вмещал я в стакане утраты и горести,
Души изможденной всю боль.
И нет в целом мире печальнее повести,
Чем с горя уйти в алкоголь.
Я сам был виновен и сам же — карающий,
Пил с горя, себя же губя.
Но благо, мне вспомнилось, что утопающий
Обязан спасать сам себя.
И я, как Мюнхаузен, себя же за волосы
На свет из стакана извлек...
Есть в жизни у каждого черные полосы,
Не каждый осилить их мог.
Трагедии наши на нас ноль внимания,
Хоть волком от горя завой.
А тем, кто ушли, мы ведь знаем заранее,
Что им не помогут ни наши стенания,
На самый глубокий запой.