Что может быть
прекрасней ритуала
Венчания
Двух молодых сердец!
Она —
Невестой пред венцом стояла,
Он — женихом.
О как она сияла,
Услышав, как спросил
святой отец.
Вопрос он задал
жениху вначале
И ей — он до сих пор
в ушах звучит.
О как слова
торжественно венчали:
«Согласны ли вы
в счастье и печали
Быть вместе,
пока смерть не разлучит?»
— Да!
Снова — Да!
Как сладостное эхо —
Мы вместе!
Мы едины!
Навсегда!
Но в жизни —
от задумок до успеха
Нередко мало
одного лишь «да».
Союз любви
закончится плачевно
И задохнется
в горечи дыму,
Когда
Колючей проволокой ревность
Вонзиться в сердце
Ей или ему.
*
Не будем называть
невесты имя
Да и его
Не прозвучит из уст.
Вначале, после свадьбы
между ними,
Как, впрочем,
между нами молодыми,
Возвысилась любовь
фонтаном чувств.
Их счастье
Не является секретом,
Секрет раскрыт сей
тыщи лет назад.
Купались в старину
в фонтане этом
И в наши дни, кто любит —
Стар и млад.
Фонтан любви
неистощимо славит
Навек слиянье
двух сердец в одно,
Но там лишь, где любовь
любовью правит,
Со счастьем счастье
где обручено.
Но если же она
иль он случайно
В фонтан
Сомненья каплю уронил,
Фонтан утратит
блеск первоначальный
И чистоту —
Он станет сер и хил.
*
Любовь слепа
и потому не мало
Преподнесет проблем —
Ему и ей.
Семейной жизни
хрупкое начало
Таит опасность
в хрупкости своей.
Медовый месяц —
дни, как под копирку,
Листает,
Наслаждений не тая.
За ним —
Послемедовая притирка
Двух мнений,
Двух характеров,
Двух «я».
То — в магазины,
то — с деньгами туго,
Бывает, лезли в долг —
не без того.
Все дни — работа,
порознь, друг без друга —
Кто рядом с ней?
А кто возле него?
Усталые с работы.
Вечер.
Поздно.
Она — на кухню,
выдохнув едва.
Он —
ожидает ужина нервозно,
И время нет
на теплые слова.
*
Он не работал
до седьмого пота
В какой-то фирме —
числился, как все.
Компьютер перед ним —
его работа,
А сам он в фирме —
спица в колесе.
И не смущала
скромная зарплата —
Ну что ж,
Какая есть, такая есть.
Зато был рад:
— Я каждый день «до хаты»
С работы возвращаюсь
ровно в шесть.
Он вскоре понял «радость»,
от которой
Негодованье
Сдерживал едва —
Жена его по графику
на «скорой»
Челночила
К больным на вызова.
На брак и на семью
взглянул он шире,
Смутила разум
мыслей пелена —
Он вечером один,
в пустой квартире,
А где теперь она?
И с кем она?
Впервой в его душе
змея сомнений
Зашевелилась,
Ревностью шипя...
Теряет цвет оазис
чувств весенних
В холодных
недоверия цепях.
*
Сказать, что их любовь
взаимная угасла,
Так нет —
Живут они лишь первый год.
Но он в огонь любви
лил недоверья масло,
И пламя нежных чувств
не разгоралось, чахло,
Всё чаще он пускал
упреки в ход.
— Ты изменяешь мне!
Ты стала вдруг другою!
Ты с кем-то предаешь
любовь мою! —
— О как же ты не прав! —
она к нему с мольбою,—
И где б я ни была,
моя любовь с тобою,
Я просто
До предела устаю.
Изматывают нас вконец
к больным визиты,
Так это днем,
а ночью — во сто крат.
— Ты ври, да меру знай! —
он закричал сердито,—
С мужьями
Жены праведные спят!
А ты?
Передо мной сейчас
овечкой скромной
Стоишь,
Из мужа делая осла.
Откуда знать могу,
что где-то ночью темной,
Не делаешь ты
темные дела?..
И от подобных слов
у ней на сердце горше,
Да и ему не слаще —
Он не рад.
Чем дальше в темный лес,
тем дров ненужных больше,
От них, подгнивших,
только чад и смрад.
*
Так продолжалось день
и месяц, и полгода,
Средь них сверкал
в любви признанья луч.
Но дёготь — в бочке дёготь
и после ложки мёда,
И солнце —
Слабо греет из-за туч.
Он остро понимал,
что ревность голословна,
Он презирал себя,
ее любя.
Но продолжал искать «крючки»
на месте ровном,
Всё дальше в угол
Загонял себя...
Кончался выходной,
вновь без нее, постылый,
Спустился вечер,
ей придти б пора.
Но звякнул телефон,
она сказала: — Милый,
Мне надо задержаться
До утра.
Покушай без меня —
поверь, и я не рада,
Не огорчайся, дорогой,
Молю.
Порою выше нас
простое слово «надо» —
До скорой встречи.
Я тебя люблю.
Теперь в его груди
змея сомнений смутных
Вцепилась в сердце,
впрыскивая яд.
Он с болью простонал:
— Что ж, будет судным утро,
Карающим —
и нет пути назад!
*
Она открыла верь в квартиру
Осторожно,
Усталая —
Бледна, измождена.
Он бурей налетел:
— Давай же, ври безбожно!
Она спросила:
— В чем моя вина?
Он ближе подскочил,
ей крикнул прямо в ухо:
— Вопросы задаю
здесь только я!
Вина твоя в одном,
ты — не жена, ты — шлюха!
С такой, как ты,
мы — больше не семья.
Довольно!
Ты со мною
год играла в прятки
Я сыт тобой по горло!
Сыт! Пардон!
Сейчас же собирай
при мне свои манатки,
Закончен маскарад —
отсюда вон!
Устало прислонясь к стене
она сказала:
Ты жил,
Невиноватую виня.
Упреков от тебя
я слышала немало,
Теперь смирись
и выслушай меня.
Вчера кончался день,
я на часы глядела —
Скорей домой!
Но вот звонок опять.
Записывая вызов,
вся похолодела,
Я поняла —
твоя живет там мать.
Машина мчалась к ней,
сиреной завывая.—
И вот квартира,
Мать твоя,
Твой тыл.
Она, закрыв глаза,
лежала чуть живая,
Сердечный приступ
зло свое творил.
Укол!
Еще укол!
И снова вой сирены —
Скорей в реанимацию!
Скорей!
Всю ночь возле нее
была я после смены,
Теперь ей легче,
можешь ехать к ней.
— А что ж ты не звонила? —
он произнес несмело...
Она спросила:
— Чем бы ты помог?
Расстраивать звонком
мать сына не хотела,
У матери есть сердце —
видит Бог.
Он весь оторопел,
как после слов гадалки,
Внезапно напророчившей
Беду.
Он бросился к двери́,
растерянный и жалкий,
Потом к жене метнулся,
как в бреду.
Застыл возле нее —
ни звука, ни укора,
В немой мольбе
прижал ладонь к груди.
Затем опять к двери:
— Я к матери!
Я скоро!
Я мигом!
Никуда не уходи!
Он дался в дверь, лихой
внезапности похлеще.
Она одна,
Без суеты теперь,
и личные все вещи
И — вслед за мужем
вышла в ту же дверь.
*
В народе говорят:
— Ревнует, значит любит...
Но почему молчит
«народа рот»,
Что туч ревнивых град
любви посевы губит
И рушит семьи,
и плодит сирот.
Что ревности метель
улыбки с лиц сметает
И взгляды тонут
в море горьких слез.
Любимые в любви
любимым доверяют,
Хоть знают —
есть шипы в букете роз.
Но кто ж из-за шипов
от розы отвернется?
Кто злобы ради
вырубит сады?
Что б жажду утолить
из чистого колодца,
Все сберегают
Чистоту воды.