Как понимать того,
чей близится конец,
И кто одной ногой
«уже не здешний?»
Он скупостью своей
грешил и в жизни грешной,
Ну а теперь —
из всех скупцов скупец.
Он, запершись один,
в ночной безлюдный час,
Над сундуком
себя же сам и гложет.
Так мышь в норе своей
копит, копит запас,
Но впереди зима,
и мышь понять мы можем.
Заполнил он сундук,
но сердцем оскуднел,
Душа в лохмотьях,
хоть купюр немало.
Он в разных был делах,
теперь же не у дел,
Кровь в нем состарилась,
Завяла,
Обнищала.
Да, впереди зима,
и мышь переживет,
В отличье от его,
в ночи скупого бденья.
Зима ему такой
в конце предъявит счет,
Что и сундук с деньгами —
Не спасенье.
А вот поэт живет —
не жизнь, а благодать!
И он ночей не спит,
на творчьей ниве пашет,
Копит слова в томах,
чтоб людям всё раздать
И, уходя, сказать:
— Всё это вам!
Всё ваше!