Всему виной была ужасная засуха, которая в этом году свирепствовала почти полгода и, казалось конца ей не будет. Кто знает, если бы не она, возможно не случилось бы того, что повлекло за собой целый ряд удивительных приключений и тогда не было бы этой книги.
Но солнце жгло беспощадно с утра до вечера, вынуждая все живое замолчать, затаиться, куда-то исчезнуть. Скала, на которой в гнезде, отложив яйца, сидела орлица Ласта, раскалилась и теперь дышала жаром, как само побелевшее солнце. Дышать было трудно, хотелось пить, но будущая мать чувствовала, что еще немного и на свет появятся двое орлят — ее надежда и радость. Мысль о детях придавала силы и она заботливо и терпеливо продолжала сидеть, мужественно перенося все лишения этого трудного года. Орел Айнак целыми днями кружил в небе, высматривая добычу, но земля скорее походила на пустыню, чем на цветущую, живую и всегда зеленую, какой она было до засухи. Даже горы и скалы теперь утратили свой привлекательный, живописный вид, став пепельно-серыми. Буйствующая у подножия гор зелень поникла, ручьи и озера пересохли, а без воды выжить было почти невозможно. Но не за себя беспокоился могучий Айнак. С высот он видел на скале свою Ласту, казавшуюся маленькой точкой, а под ней вот-вот должны были забиться два маленьких орлиных сердца.
«Как спасти семью? Чем ее кормить?» — такие мысли не покидали его ни на минуту.
Когда же через несколько дней Айнак стал отцом, радость его омрачала неотступная постоянная тревога за детей. Что ждет их в будущем? На Ласту жалко было смотреть, она похудела, сникла и только материнское счастье придавало ей силы. Айнак теперь носился над горами с удвоенной энергией, не чувствуя усталости и голода. Кругом было по-прежнему пустынно и безжизненно. И все-таки время от времени ему удавалось добыть зазевавшегося зайца, а иногда и дикую козу, которые в поисках воды теряли бдительность и становились легкой добычей.
Так прошло еще два томительных месяца, полных испытаний и борьбы за существование.
Теперь неудачные дни следовали один за другим. Как ни старался Айнак, как ни всматривался до боли в глазах в землю, она была пуста и недвижима. Голод гнал его все дальше и дальше от гнезда, но и там его подстерегала неудача. Отчаянье охватило сердце. «Хотя бы капля воды упала с неба» — думал он и, пожалуй, не только он. Так думало все живое, что еще осталось в этом аду. И тогда Айнак принимает решение, которое никогда бы в другом случае не принял. На Север! На Север! Голод гнал его далеко на Север, где находилось поселение людей. Он знал, что люди могут метать смертоносные молнии, он знал, что люди — это опасно, но остановиться не мог. Дома погибали его два сына и Ласта.
На Север! Только туда, в надежде хоть чем-то поживиться.
*
У подножья гор, утопая в зелени, на берегу реки переходящей дальше в красивый водопад, раскинулось поселение свободного племени, которое вот уже много лет, не зная лишений и голода, жило счастливо, воздавая хвалу богу. Земля в этих благодатных местах, в ответ на трудолюбие, дарила людям из года в год богатые урожаи.
Войны с соседними племенами прекратились с тех пор, как белые люди, заблудившиеся и потерявшие надежду на спасение набрели на это селение и и в ответ на гостеприимство и дружбу вождя, подарили ему пищаль, извергавшую гром и молнии. С тех давних пор, когда впервые эхо, подобное раскатам грома прокатилось над окрестностями, соседние племена, обходили стороной территорию своего опасного соседа. Вождь племени Юсон, теперь ни на минуту не расставался со своим грозным оружием, внушая еще большее уважение окружающим. В последнее время его осанка приняла еще более величественный и гордый вид. Жена Галакта не так давно подарила ему сына и вот уже его пятилетнее чадо бегало по лужайке и нежно лепетало, от чего на сердце воина становилось сладко и светло.
Айнак почему-то вспомнил то ли легенду, то ли притчу, передаваемую из поколения в поколение о том, что далеко на юге есть горы, а за теми горами другие горы, утопающие в пышной невиданной растительности, омываемые родниковыми реками и населенные дивным зверьем. А главное — будто бы там водятся некие огромные птицы, подобные на местных орлов, но многократно превосходящие их своими размерами. Говаривали, что эти невиданные птицы могут с легкостью поднять в воздух не только взрослого человека, но и быка.
Однако, никто никогда не видел этих чудо-птиц. Возможно, потому, что до них было очень далеко, возможно потому, что их вовсе не было в природе.
Отбросив эти мысли, Юсон продолжал сидеть на солнышке и любоваться сынишкой, которому из-за его огненно-золотых волос дали имя Золотан.
Этот день мало чем отличался от предыдущих. Юсон сидел у хижины, курил трубку и любовался сынишкой, который, играясь и воркуя, резвился на лужайке, раскинувшейся посреди деревни. Вдруг огромная птица, сложив могучие крылья, камнем упала на лужайку, где беззаботно игрался мальчик и в одно мгновение взмыла в небо, набирая высоту и унося свою жертву. Юсон с ужасом увидел в когтях птицы своего сына. Он настолько растерялся, что в первое мгновенье забыл о том, что в руках у него грозное оружие, а когда пришел в себя, хищник превратился в маленькую точку, которая вскоре совсем растворилась в небе.
*
День подходил к концу, но Айнак не возвращался с охоты. Ласта стала заметно нервничать. Голод ее собственный и еще двух маленьких сыновей, жалобно пищавших, плюс опасение за Айнака, не давали ей покоя. Она бы расправила свои крепкие крылья и полетела на поиски мужа, но дети еще не могли оставаться без родительской опеки и Ласта продолжала сидеть, сжавшись, как пружина, лишь голова ее поворачивалась во все стороны и зоркие глаза прощупывали розовеющее предзакатное небо. Не улетала за добычей она и потому, что палящее солнце сожгло бы ее, еще не оперившихся птенцов.
И вдруг — она даже привстала — на горизонте показалась знакомая точка, приближающаяся и растущая. Она сразу узнала — это был он, Айнак, конечно же он. И был не один, а с добычей.
Радостное ее возбуждение передалось детям и они наперебой стали кричать еще неокрепшими голосами: «Папа летит! Папа летит!» Голодные рты инстинктивно раскрылись, требуя пищу, которой долго не могли получить. Айнак, уставший от долгого перелета, тяжело опустился у края гнезда со своей необычной добычей. Ласта удивленно смотрела на мальчика, не смея наброситься на жертву и растерзать ее, как она делала обычно. Еще ни разу ей не приходилось есть человека, даже в самые голодные годы. К тому же мальчик нежно залепетал и протянул свои ручонки к ее оперению, мягко перебирая пухлыми пальчикам орлиные перья. Ее голодные дети Винь и Гэй замолчали, наблюдая за странным детенышем, таким симпатичным и безобидным.
— Нет,— наконец выдавила из себя Ласта,— я не прикоснусь к такой пище. Лучше я умру, но не стану есть такое мясо!
Возможно, в ней заговорила мать, а может просто сам невинный и доверчивый вид мальчика заставил ее отказаться от кровавого пира.
— И мы! И мы тоже не станем его есть! — наперебой закричали ее маленькие сыновья. Пусть он останется с нами, пусть будет нашим братом. Пощади его, отец,— взмолились орлята, подковыляв к грозному родителю.
Айнак, неумолимый и решительный, подумав, согласился. Ведь на этот шаг его толкнул только отчаянный голод и похитил он человеческого детеныша только ради спасения своей семьи.
— Братом, так братом,— невозмутимо заключил он. А нам пусть будет сыном. Такого еще не знало орлиное племя, что ты на это скажешь, Ласта?
Ласта с теплом и благодарностью взглянула на своего падающего от усталости мужа, проявившего благородство и благоразумие.
Тем временем наступили сумерки и вся семья, теперь уже пять ее членов, плотно прижавшись друг к другу, уснули голодные, но счастливые и дружные.
*
Утро превзошло все их ожидания. Теплый ливень, смывающий пыль и сухие листья внезапно обрушился на горы и растительность. Через несколько часов он так же внезапно прекратился, как и начался. Поблекшая зелень у подножия гор и скал встрепенулась, ожила. Снова послышалось пенье птиц, журчанье ручьев и привычные шорохи наполнили леса и горы жизнью. Да, жизнь вернулась и вскоре ужасное время жары и голода было забыто.
Мальчик рос, но ему было скучно оставаться одному в гнезде и он жадно наблюдал за парящими в воздухе орлами. Однажды, весельчак Винь предложил:
— Давай мы тебя научим летать. Знаешь, как интересно с высоты глядеть на землю. Все меняется, а ты кажешься маленькой козявкой.
Золотан вначале боялся, но потом залез на спину Виню и они плавно взмыли. «А теперь держись,— закричал Винь и сбросил мальчика со своей спины. У Золотана потемнело от страха в глазах. Все кругом закувыркалось, заплясало. Но летящий ниже Гэй подхватил падающего нового своего брата, а затем, пролетев немного сбросил, чтобы летевший ниже Винь подхватил его. Вначале все шло хорошо. Винь сбрасывал Золотана, а тот, расставив руки, продолжал кувыркаться, и его подхватывал Гэй.
Но однажды Гэй промахнулся и Золотан больно ушибся, хотя упал с небольшой высоты. Айнак и Ласта строго запретил эти занятия.
— Человек летать не может! — категорически заявил Айнак.
Но взмолился тот, кто не мог летать, и которому понравилось парить в воздухе и вскоре занятия возобновились.
Оказалось, что при помощи правильно поставленных ладоней и ног, человеческое тело ведет себя в воздухе по-разному. Можно делать даже сальто, можно переворачиваться на спину, на бок. Очень помогала держаться в полете кожаная курточка Золотана, которая на нем надувалась, как парашют. Из-за большой скорости сложно было первое время приземляться. Перед самой землей необходимо было как бы резко взмыть, затормозив движение, затем не зевать и быстро перебирать по земле ногами.
К тому же Золотан открыл то, о чем не знают земные жители. Высоко над землей существуют воздушные потоки, подобные речным течениям. Вот эти-то потоки и можно использовать для полета.
Со временем все это делалось автоматически.
*
Прошло несколько лет. Винь и Гэй улетели из родительского гнезда, обзавелись семьями и жили теперь со своими подругами.
Винь свил гнездо на соседней скале, которая была чуть пониже родительской. Он слишком привязался к Золотану и хотел каждый день видеть его. Гэй со своей женой жил в двух часах лету от родительского дома и иногда навещал братьев. Золотан возмужал, окреп и теперь помогал охотиться Виню, а в свободное время рассказывал ему по секрету о том, что он хочет увидеть хоть одним глазом своих родителей. «Я даже не знаю, в какой стороне находится мой дом,— печально говорил он Виню,— Мать моя где-то выплакала глаза, отец мой убит горем, а я жив и здоров. Винь, голубчик, давай слетаем хоть разок. Я только успокою их и вернемся».
— Это очень далеко и опасно,— пытался отговорить его Винь.— К тому же, что я скажу своим родителям, ведь наше долгое отсутствие вызовет тревогу у них.
Но самое главное,— я боюсь, Золотан, что ты никогда не вернешься к нам, а я привязался к тебе всем сердцем.
— Милый Винь,— горячо воскликнул юноша,— я даю тебе слово, что не расстанусь с тобой, я только повидаю своих родителей и мы вместе полетим назад. Прошу тебя!
На следующий день, рано утром, сказав всем, что летят далеко на охоту, Золотан и Винь полетели на Север.
*
Юсон сидел у порога своей хижины мрачный и осунувшийся. Гибель единственного сына окончательно надломила его здоровье. Даже годы — великий лекарь, не смогли унять боль в его сердце.
— Сынок, сынок,— без устали повторял он.— Только я повинен в твоей гибели, только я. Не уберег тебя. Нет мне прощения и ничем не искупить мою вину перед тобой.
Он сидел убитый горем, казня и проклиная себя, когда чьи-то руки мягко легли на его плечи. Так обычно Галакта, его нежная жена, пыталась успокоить своего бедного супруга, разделить с ним их огромное общее несчастье.
— Не надо, Галакта,— тихо проговорил Юсон,— Не достоин я твоего прощения и участия. Смерть сына только на моей совести.
— Я жив, отец! Я жив, это я, твой Золотан.— Как можно мягче произнес юноша.
Юсон вскочил, не в силах больше сдерживать себя. Их глаза встретились, глаза отца и сына после долгой разлуки.
Все еще боясь, что это сон, Юсон стал судорожно щупать волосы, лицо, руки юноши, в котором и через тысячу лет узнал бы своего сына.
— Сынок! Сынок, родной, единственный! — скорее простонал Юсон, чем радостно воскликнул:
— Мать! Мать! Галакта! Наш сын жив, Золотан жив!
Галакта, еще ничего не понимая выбежала на улицу и, увидев, узнав в юноше сына, живого и невредимого лишь крикнула: «Сынок!» и без чувств упала на его сильные руки.
— Он жив! Он жив! — восторженно кричал Юсон, не скрывая слез радости, слез счастья.— Мой сын жив!
Весть о возвращении Золотана мгновенно облетела все селение. Мужчины и женщины, старики и дети, все, кто мог двигаться, пришли к дому своего вождя.
Возбужденный Юсон и радостная Галакта ни на шаг не отходили от своего повзрослевшего сына.
Юсон торжествовал:
— Ты будешь вождем сынок! Пусть все видят, какой у меня наследник.
Юсон сверкающим взглядом обвел первые ряды мужчин своего племени:
— Слушайте, храбрые воины! Слушайте и смотрите! Я передаю свое оружие в руки своего сына и вместе с ним с вашего согласия, передаю свои полномочия вождя племени!
И Юсон протянул своему сыну томагавк, лук и пищаль.
Тень грусти промелькнула в глазах Золотана.
— Я не могу принять оружие, отец, я не могу остаться здесь навсегда,— тихо промолвил он... Я дал честное слово, что вернусь к ним,— и Золотан посмотрел на верхушку огромного старого дуба.
И только сейчас все увидели сидящую на дубе огромных размеров птицу, наблюдавшую за происходящим внизу. На некоторое время все замерли. Первым пришел в себя Юсон:
— Убейте ее! — Закричал он страшным голосом и прицелился из пищали в своего заклятого врага. Все схватились за луки и сотни стрел готовы были впиться в тело Виня, но Золотан бросился к отцу:
— Не убивай его, отец! Это брат мой! Убив его, ты убьешь и меня! Я все расскажу, я все объясню. Это — добрая, благородная птица, с которой все эти годы я делил и радости и горести.
И Золотан рассказал, как сложилась его судьба, как были добры и внимательны к нему орлы.
— Но я дал честное слово своим приемным родителям и братьям, что не оставлю их и это слово должен сдержать,— заключил опечаленный юноша.
— А как же мы, сынок? — взмолилась Галакта.
— Я должен вернуться, мама. Я должен честно все сказать своим приемным родителям и, если они отпустят меня, я вернусь к вам. Если же нет — я буду навещать вас, мама,— и Золотан нежно обнял мать.
— Что же, сынок, честным словом воин не должен разбрасываться. Надо вернуться, значит надо, но все же возьми пищаль. Пусть она будет твоим верным стражем.
Золотан поколебался мгновение, но пищаль взял.
— До встречи мама, до встречи, отец и свободное племя! Я буду помнить о вас,— и Золотан, взобравшись на ветвь дуба, бросился вниз и легко взмыл в воздухе, широко расставив руки.
*
Вернувшись в горы к своему гнезду, Золотан целые дни проводил с пищалью. И хотя было неудобно и непривычно летать с оружием, он неизменно вылетал на прогулки с ним, чувствуя в нем что-то от дома. Золотан не мог летать, сложив руки, поэтому, когда он, играясь, пытался прицелиться во что-нибудь, высота быстро терялась и пришлось, держа ружье в одной руке, разводить их в стороны, чтобы снова взмыть высоко в небо. Он поставил своей целью летать с пищалью так же легко и свободно, как и без нее. Упорство, с каким он тренировался, победило и спустя некоторое время он мог легко скользить в небесной сини, прицеливаясь в мнимого врага.
Беззаботные дни оборвались та же внезапно, как оборвалось детство среди людей.
Однажды, когда Золотан собирался утром улететь за Голубое озеро, где он любил мечтать о доме, на скалу, где теперь проживал Золотан со своими приемными родителями, упал задыхающийся, потрепанный и убитый каким-то горем Гэй. Он никогда не прилетал в столь ранний час навещать родителей и братьев и все поняли, что очень важная необходимость заставила его сделать это. Новость была действительно потрясающей.
В горах властвовал Аскал, гигантский удав, уничтожая на пути всё живое.
Когда Айнак был маленький, его покойный отец рассказывал, что этот питон много-много лет назад появился в этих горах внезапно и через некоторое время так же внезапно исчез. Но после него мало кто выжил, а если кто и выжил, предпочел перебраться в другие места. И вот снова, в период кладки яиц, когда орлицу невозможно согнать с гнезда, появился их злейший враг — Аскал. Тревожная весть облетела горы и кругом наступила томительная, густая тишина, как перед грозой.
— Я сражусь с питоном! — решительно заявил Золотан,— Пусть я погибну, но я сражусь с ним и сегодня же.
— Куда тебе, сынок,— забеспокоилась Ласта.— У Аскала жестокое сердце, у него злые глаза, от которых никому не удавалось спрятаться. Ты погибнешь и никто тебя не сможет спасти.
— Ты забыла о моем грозном оружии, которое любого приведет в трепет. Я должен, я обязан защитить вас. Это мое последнее слово. Вперед, друзья, на поиски кровожадного чудовища!
*
Летели молча, внимательно всматриваясь в настороженную землю. Час проходил за часом, но все было безрезультатно. День подходил к концу и решено было где-то остановиться на ночлег, чтобы утром начать поиски снова. Гэй, знающий эти места предложил переночевать у Жемчужного водопада, на вершине Красного камня. Так он называл возвышающуюся над водопадом скалу из горной породы розоватого цвета.
Золотан так устал за этот день, что едва коснулся ногами теплых камней, покрытых пушистым мхом, упал на этот мягкий ковер и сразу уснул. Проснулся он от холодной струи воды, бьющей ему в лицо. Это Винь набрал в клюв холодной воды из ручья и будил юношу, спящего богатырским сном. Золотан вскочил на ноги. Солнце вот-вот должно было взойти и первые лучи его позолотили вершины гор и скал. Внизу, где буйствовала зелень, чуть заметно колебалась тонкая пелена тумана, придавая этой утренней красоте особую прелесть. Пока Золотан спал, заботливый Винь принес ему на завтрак крупную форель и несколько виноградных гроздей. Все взрослые орлы уже были в воздухе, высматривая врага.
Позавтракав, Золотан и Винь взымыли в воздух и, немного пролетев рядом, разлетелись в разные стороны. Золотан до боли в глазах всматривался в каждую складку земли, в каждый метр ее. Он понимал, что если питон сыт, он где-то спит и может проспать долго. Юноша мысленно еще раз повторил то, что он должен будет делать, встретив врага.
— Главное — повторял себе он,— не промахнуться, хорошо прицелиться в голову и после выстрела быстро развести руки в сторону.
После обеда снова поиск, и снова безрезультатно. И так несколько дней. Удав исчез, словно его и не было.Золотан и его товарищи начинали беспокоиться, нервничать.
Однажды, когда солнце клонилось к закату, сердце у юноши дрогнуло. То, что он увидел превзошло все его ожидания. По отвесной и гладкой скале, на вершине которой сидела на яйцах орлица, извиваясь полз гигантский удав, размеры которого могли вызвать трепет у всякого. Золотан резко взмыл ввысь, собираясь атаковать врага в голову, но это было трудно сделать — удав, как по спирали поднимался все выше и выше и его голова перемещалась вокруг скалы. Золотан растерялся, не зная, что предпринять. На помощь пришел появившийся внезапно Винь.
— Я его отвлеку,— крикнул он и бесстрашно ринулся на питона.
Этот смелый поступок придал силы Золотану и он, набрав высоту, устремился к скале, тщательно целясь в голову, которая теперь замерла и неотступно следила за дерзким Винем, посмевшим открыто напасть на грозу и владыку этих гор.
Золотан поймал в прицел голову питона и, стремительно приближаясь, сжав зубы твердил: «Еще чуть ближе, еще чуть-чуть...» Он был похож на летящий метеорит. Золотисто-огненные длинные волосы и все его сильное, смуглое тело представляли бесподдельную, неповторимую красоту. Когда до удава оставались считанные метры, Золотан нажал на курок. Эхо, сильнее грома пронеслось над горами, заставляя все живое сжаться и затаиться. Юноша бросил руки в стороны, стремясь уйти от летящей навстречу скалы, но она была слишком близка, слишком стремительна была скорость его полета.
Золотан не почувствовал боли. Он только ощутил сильный удар в грудь, почувствовал сладковатый привкус во тру и провалился в пустоту.
Назад летели молча. Винь, всегда веселый и жизнерадостный, теперь был угрюм и с трудом заставлял двигаться свои крылья. Золотан без признаков жизни, бледный и весь в ссадинах лежал на могучей спине Айнака, который никому не уступал своего приемного сына и бережно нес его к дому. Ласта, убитая горем, летела над Айнаком, закрывая широкими крыльями лицо Золотана от палящих лучей солнца и освежая его потоками воздуха.
— Какие новости вы несете назад? — тревожно спрашивали орлы, мимо которых летела печальная процессия.
— Он убил питона,— кричал в ответ, летящий впереди Винь,— он убил его, но и жизнь нашего друга теперь в опасности. В голосе Виня не было торжества от одержанной победы, слишком дорогой ценой она досталась. Когда до родной скалы осталось лететь недолго, Винь рванулся вперед, чтобы приготовить мягкую постель из пушистого мха своему раненому другу.
*
Процесс выздоровления протекал медленно и болезненно. К счастью, голова, которую во время удара о скалу Золотан успел отклонить в сторону, была цела. Зато грудь была разбита в кровь и, что самое опасное, по всей видимости, было повреждено легкое, потому что юноша дышал тяжело и с хрипами.
Однако, уход его новой семьи, молодость и жажда жизни делали свое исцеляющее дело.
Через неделю Золотан начал понемногу употреблять дикие плоды, запивая их родниковой водой, которую ему регулярно приносил Винь.
А вот о полетах ему на время пришлось забыть. Но без них Золотан уже не мог жить.
Однажды он взмолился:
— Винь, Гэй, мои названные братья! Сделайте что-нибудь! Здесь, в нашем доме-гнезде, я чахну.
И Винь предложил:
— Аккуратно вскарабкайся мне на спину и крепко держись!
Ласта забеспокоилась:
— Сынок! Ты же его можешь погубить! А вдруг он сорвется и полетит вниз. Он еще такой беспомощный.
— Не беспокойся, мама,— успокоил он мать — я буду лететь очень осторожно, а Гэй, летя ниже нас, будет подстраховывать.
И, на радость Золотана, полеты начались и повторялись каждый день.
Ко всеобщему удивлению и радости, раны стали заживать быстрее, и вскоре Золотан обрел прежнюю силу и ловкость. А главное — он, вместе со своими пернатыми братьями, которые страховали его, начал летать самостоятельно.
Теперь, помня дорогу домой, Золотан тайком от приемных родителей и своих новых братьев, навещал свой родной дом и своих родных родителей.
Чтобы не расстраивать их своими короткими визитами и томительными расставаниями, он приземлялся вблизи своего дома в укромном, незаметном для других месте и, убедившись в том, что все живы-здоровы, возвращался назад в горы.
Пролетая однажды над территорией соседнего племени, Золотан услышал от сидевшего среди своих воинов, вождя:
— Мне донесли, что у Юсона нет уже грозного оружия, изрыгающего огонь и смерть. Поэтому готовьтесь к походу на соседа-врага. Его плодородные земли и тучные стада будут наши.
Золотан хотел развернуться и предупредить отца о готовящемся злодействе, но передумал и продолжал лететь в направлении гор.
*
Юсон, привыкший за последние годы к мирной жизни, придавал большое значение земледелию и животноводству и значительно меньшее военному делу. Благодаря этому, земля его процветала, а люди жили в достатке и согласии.
Оказалось, что во все времена мирный, созидательный труд должен быть, в первую очередь, надежно защищен. Этой-то надежной защиты племя Юсона было лишено.
Именно поэтому, когда в поселение Юсона со всех сторон ринулись с криками захватчики из соседнего племени, местные воины теснились к своим хижинам, отбиваясь и неся потери.
Юсон находился в первых рядах отбивающихся своих воинов и, не смотря на ранение, воодушевлял их своим примером и не давал вселиться в их сердца панике.
Все понимали, что сражение будет проиграно, но решили биться до последнего.
И вот, в самый, казалось, роковой момент, в небе появились огромные птицы, которые с лёту хватали в свои страшные когти противников Юсона, взмывали с ними ввысь, где разжимали могучие тиски своих лап, сбрасывая с высоты на землю обреченных врагов Юсона и Золотана.
На земле началась паника. Захватчики, видя, что спасения нет, бросили оружие и молили о пощаде.
Золотан подбежал к своему раненому отцу, обнял его и горячо проговорил:
— Отец! Вы спасены! Противник повержен!
— Сынок! — только и мог выговорить вождь племени и на его суровом лице впервые в жизни заблестели скупые слезы.
Когда подсчитали потери и оказали помощь раненым, Юсон выступил перед собравшимися.
— Мои храбрые воины! Мои мирные подданные! Вы мужественно вели себя в час испытаний. Земля наших предков, наша с вами земля, остается нам и всегда будет нашей.
Юсон повернулся к Золотану:
— Сын мой! Пришло твое время! Я стар и ранен. Ты и твои верные друзья помогли нам одержать победу.
Но где же, сынок, пищаль, грозное оружие, которое вселяло страх в коварных соседей?
Золотан грустно усмехнулся:
— Оно, отец, разбилось о скалу... Но у меня есть более надежное оружие — мои друзья.
Теперь Юсон подошел к сидящим в стороне орлам.
— Спасибо вам, гордые птицы! Спасибо за сына и за то, что вы сделали для нас сегодня!
И если здесь присутствует твоя, сынок, приемная мать, я прошу ее оставить мне сына, а моим подданным вождя.
Золотан подбежал к Ласте, обнял ее и тихо спросил:
— Что, мама, ты скажешь?
Ласта ласково ответила:
— Конечно, сынок, оставайся! Ты здесь нужнее.
Золотан подошел к Виню, Гэю и своему второму отцу Айнаку, обнял их по очереди и грустно сказал:
— Я вас никогда не забуду. Прилетайте, я всегда вас буду ждать.
1971