epub

Витаут Чаропка

Победа тени

Александру Жовнеровичу

 

Человек брел по дороге. Он тяжело переставлял непослушные усталые ноги. Под растоптанными сапогами хлюпала жидкая грязь. Латаный-перелатаный плащ, в который кутался путник, не спасал от дождя, что косыми струями лил с небес, затянутых тучами. Одежда человека намокла и не грела тело. По лицу сползали капли. Время от времени он утирал лицо ладонью и тоскливо смотрел вперед, туда, где в туманной мгле терялась дорога. Холодный пронизывающий ветер гулял по сжатым полям, срывая последние листья с деревьев, растущих по обе стороны дороги. Вдали, в угрюмом сером небе появились чуть заметные точки. С каждым мгновеньем они приближались, принимая очертания птиц. Над головой путника пролетел журавлиный клин, держащий путь в теплые края, на родину. Он с завистью проводил взглядом птиц и побрел дальше. Путник надеялся добраться-таки до человеческого жилья, укрыться от непогоды, поужинать, переночевать в тепле. И черт его дернул отправиться в этот стылый край! Как его называл Геродот? То ли страна невров, то ли черных андрофагов. Не лучше было бы странствовать по солнечному ласковому югу, ночевать под пение цикад в садах, напоенных ароматом цветов, лакомиться сочными фруктами и, подобно вольной птахе, не знать забот? И что он хотел увидеть? Что отыскать? На что, такой наивный, надеялся? Услыхал от людей, будто есть страна, где высоко чтут Георгия Победоносца, где его изображение является государственным гербом — воин в доспехах на белом коне копьем пронзает змея. А добрался сюда — и сам не рад. Церкви, разрушенные и разграбленные, превратились в обиталище крыс и летучих мышей. Путники заходят туда не попросить у Бога сил, чтобы преодолеть путь, а справить нужду. Фрески со стен осыпались, и уж не разглядеть ликов апостолов и святых.

Одинокий, бредет он по бесконечным нечерноземным дорогам, голодный, изможденный, чужой здесь. Редкие веси, что встречались на пути, словно вымерли: покосившиеся домишки, крыши, съеденные мхом, на дверях ткут паутину пауки, выбитые окна чернеют пустыми провалами, как глазницы слепых. Две-три старухи боязливо прятались от путника по хлевушкам и настороженно посматривали на него в окошки, бормоча себе под нос: «Свят, свят!» Будто и правду говорил Геродот, что дикари невры оборачиваются волками и рыщут по лесам.

Питался он кислыми яблоками и грушами из заброшенных садов. Изредка ему везло, и какой-нибудь дедок пускал его в хату, угощал тем, что Бог послал. Тогда — праздник! Но праздники в жизни случаются нечасто. Вот и сегодня, видимо, придется ночевать в покинутой хате, прислушиваться, как шелестит по крыше дождь да кряхтят во дворе деревья, словно жалуясь на старость. А утром, по морозцу, схватившему ледком лужи, снова в путь!

А когда-то, давным-давно был у путника дом, было имя, друзья, любимая девушка, и он даже представить себе не мог, что судьба сделает его изгоем, заставит брести по бесконечным дорогам, отнимет имя...

Жил он в замечательном южном городе, раскинувшемся на берегу сверкающего моря. Теперь ему кажется, что то далекое прошлое — обман, чудесный сон, что в его жизни всегда была дорога, голод и неизвестность. Сзади послышался натужный рев мотора. Человек оглянулся. По дороге, переваливаясь на колдобинах и разбрызгивая грязь, ползла легковая машина.

Человек ликовал: можно подъехать! Он поднял руку. Автомобиль поравнялся с ним и остановился. Водитель наклонился над сиденьем и открыл дверцу.

— Вам куда? — раздался приятный женский голос.

А он и не знал, куда ему нужно, просто шел вперед, надеясь, что эта страна когда-нибудь закончится.

— А-а, — махнул рукой путник, — мне все равно.

И он забрался в машину. Пахло дымом сигарет, духами. От разогретого мотора тянуло теплом. На душе сразу стало уютно и спокойно. Он не мог не узнать женщину, хотя время стерло из памяти черты ее лица, и само лицо постарело, утратило милый девичий румянец, который когда-то нравился ему. Толстый слой грима скрывал дряблость кожи и морщины. В первую минуту человек чуть не вскрикнул от радости, хотел назвать ее по имени, но долгие годы странствий приучили его сдерживать себя. Он сглотнул горький комок, застрявший в горле, и жадно всмотрелся в женщину. Она почувствовала пронизывающий взгляд незнакомца и, кокетливо приподняв густо накрашенные брови, спросила:

— Что это вы так глядите на меня?

— Вы красивая.

Это женщине понравилось, и она приветливо улыбнулась.

— Странно видеть такую красавицу на краю света.

Женщина вздрогнула и пристально посмотрела на говорившего своими огромными черными глазами. Почудилось, что и она вот-вот узнает его. Если бы не седые усы и борода, не глубокие морщины на лице, не усталость в глазах — женщина тут же назвала бы странника по имени. Но нет, не узнала, не произнесла его имя, отвернулась, положила руки на баранку и повела машину. Путник смотрел на ее профиль, на жесткую складку накрашенных губ, на изящную линию прямого носа.

Женщина нервно сжала губы. Ей не по душе пришлось такое внимание незнакомца, и тот отвел взгляд. На передней панели он увидел знакомое изображение воина в доспехах на белом коне, пронзающего копьем змея. Крылатое чудовище било длинным хвостом, извергая огонь. А воин с невинным лицом ангела целился копьем прямо в его пасть.

— Скажите, а кто этот юноша, сражающийся с чудовищем? — он указал на изображение.

— Как? — женщина бросила на него мгновенный взгляд. — Вы ничего не знаете о Георгии Победоносце? А меня уверили, что здесь в краю любят и почитают его.

— Да вот... — виновато улыбнулся человек.

— Ну как же? Вы должны были слышать о нем. — Она оживилась. Крутя руль и неотрывно глядя на дорогу, женщина словоохотливо продолжала: — Многие годы его имя в этом краю было предано забвению, но сейчас настали иные времена... Я — представитель фирмы «Святой Георгий» — специально приехала сюда, чтобы возродить в памяти здешнего народа имя святого. Я и книги о нем привезла, — женщина оглянулась и из коробки, лежавшей на заднем сиденьи, достала книгу и протянула ее человеку.

На яркой обложке были нарисованы все тот же юноша на коне и змей. Сияли вытесненные золотом буквы: «Филарет. Жизнь Георгия Победоносца».

— Я дарю вам книгу. Ее написал брат Георгия.

— Благодарю. А вы не могли бы рассказать о святом?

— Разумеется! Георгий Победоносец, отважный воин и христианский святой, известен во всем мире. Влияние, оказанное им на человечество, еще должным образом не оценено. О его деяниях рассказывают мифы и легенды. Народ любит мифы. Георгий — это героический образ, символ духовности. Это простота и величие, отвага и смирение, сила и телесная хрупкость, мудрость и наивность, любовь и ненависть, — она говорила воодушевленно, с явным удовольствием.

А человек с восхищением смотрел на нее.

— Родился Георгий в интеллигентной семье весьма уважаемого в городе общественного деятеля. Отец рано умер, и вся забота о воспитании будущего героя лега на плечи его брата Филарета. Бережно и любовно, словно цветок, растил он Георгия. Всю душу и сердце отдавал брату. И цветок расцвел. Георгий стал любимцем города, как и сам Филарет. Братья первыми в городе узрели спасительный свет христианской веры и несли слово Божье людям. Под влиянием Филарета младший брат вдохновенно мечтал о подвигах во имя Бога. И година свершений настала. Страшное кровожадное чудовище напало на город, хватало и пожирало людей. Это были мрачные дни, горожане боялись выходить из дома, но Георгий не был испуган.

День длилась кровавая битва. Георгий отсек чудовищу несколько голов и сам изнемог. Меч его затупился. Тут появился Филарет — он принес брату копье и отвлек внимание змея на себя, а Георгий, поразив страшилище, спас родной город. Спустя какое-то время Георгий отправился в дальние края совершать новые подвиги. Он сражался с конелюдьми, с шестирукими, вызволял из плена христиан. Он одолел гонителя христиан императора Диоклетиана. В Кападокии его схватили враги веры, издевались, требовали отречься от нее, но герой остался верен христианству. Со смирением перенося муки, он помог уверовать в Господа нашего Иисуса Христа язычникам Виктору, Зотику, Зенону, Акиндину и Северину. Палачи обезглавили их всех. И сам Георгий двадцать третьего апреля принял мученическую смерть. Обо всем этом вы прочитаете в книге.

— А-а-а, — протянул человек, — вспомнил. Как же, как же, мне доводилось слышать о нем.

— И что вам рассказывали?

— Отец его был городским чиновником, он слыл добродетельным и благородным патрицием, — неторопливо начал свой рассказ путник.

— Вы знаете о патрициях? — приятно удивилась женщина.

— Да чего ж не знать, если... — пожал плечами человек и улыбнулся каким-то своим мыслям. — Сыновей своих, Филарета и Георгия, он отдал в философскую школу.

— Так оно и было, — согласилась женщина.

— Ах эти нудные нескончаемые уроки, эти долгие рассуждения о сущности бытия! Георгий никак не мог полюбить сочинения о смысле жизни, которые философы, прячась от нее, писали сами для себя. Даже самая простая мысль растворялась в тумане их витийства, как ночной призрак при свете утра. К чему забивать себе голову какими-то размышлениями, если жизнь для того, чтобы жить. Лучше целовать женщину, чем раздумывать о роли любви. Лучше пить вино и веселиться, чем мыслить, зачем его пить и зачем веселиться. Лучше быть, чем казаться, — вот что приходило в голову на занятиях. Георгий мечтал о путешествиях в неизведанные страны.

— Интересно, интересно, — насмешливо заметила женщина, уверенно ведя машину по тряской дороге.

— В отличие от брата, Филарет был гордостью школы, любимцем учителей: он с полуслова подхватывал любую их мысль. И в малом находил большое, а в большом — малое, в частном — общее, а в общем — частное, в смешном — серьезное, в серьезном — смешное, в прошлом видел будущее, в будущем — день нынешний. Филарета привлекала музыка чужеземных языков, он изучал еврейский, персидский, египетский, ромейский языки, от варваров-рабов, прислуживавших в доме, научился языкам, на которых говорят в Европе; даже волны морские послушно лизали ему ноги. А как красноречив он был! Его голос чаровал и околдовывал. Большое будущее пророчили Филарету. Так и отошел отец к богам, убежденный, что старший сын прославит его род, а от младшего толку не будет. После отцовой смерти Георгий бросил школу. Ничего она не давала его душе и сердцу. Все, отучился. Набрался ума-разума, и хватит, ему много не нужно. Каждое утро, лишь первые солнечные лучи заглянут в дом, просыпался Филарет. Он обливался холодной водой и выходил на утреннюю пробежку. В короткой тунике, обнажавшей его загорелое, словно вылепленное из мускулов тело, он легко несся по улицам. Горожане любовались юношей, красивым словно бог. После пробежки Филарет поднимал тяжести, наливая мышцы силой, а затем бодро шагал в школу. А Георгий просыпался в полдень, протирал глаза и, позавтракав, направлялся в порт. Он не перенимал у мореходов умения вязать узлы, подуправляться с парусами, не учился искусству вести корабль, читать по книге звезд, а пил с ними вино, наведывался в кварталы черни, бывал у непотребных женщин. В его разговорах звучали соленые, как морская вода, словечки, манеры стали грубыми.

— Интересно, интересно, — с усмешкой откликнулась женщина.

Человек не обратил внимания на ее реплику и продолжал тихо и медленно, словно читал по книге:

— Георгий свободно чувствовал себя в обществе моряков. Они не донимали его поучениями, как жить. Попивая вино, слушал он о заморских странах, об удивительных приключениях. А Филарету было не до брата: то школа, то библиотека, то научные дискуссии, то подготовка к состязаниям. Старые философы роняли слезу умиления на ученейших диспутах во время выступлений Филарета. Какая глубина мысли! А на соревнованиях он бегал быстрее всех, метал диск и бросал копье дальше всех, выходил победителем во всех схватках с борцами. Увешанный лавровыми венками абсолютного чемпиона, возвращался Филарет в город. Ликующие и гордые, встречали его горожане, только и разговоров было, что о нем. Скульпторы лепили его статуи, девушки любили его, юноши старались походить на него. Филарета избрали почетным горожанином, у него появились ученики, и теперь он сам читал лекции в философской школе. Со всех сторон прибывали паломники, чтобы послушать знаменитго мудреца, посмотреть на великого атлета.

— Это похоже на правду. Так оно и было, — подтвердила женщина. — Но любопытно, как быль обрастает легендами и мифами, что уж и правды не найти. Случается и наоборот. Легенда становится былью.

— И вдруг Георгий влюбился. Звали ее Еленой, — человек понизил голос, с нежностью произнеся девичье имя.

— И это вам известно? Скажите на милость. Что за всезнайка рассказал вам?

— Да уж... — уклонился от прямого ответа человек и продолжал: — О, она в самом деле была очаровательна. Мечтательные черные очи, смуглая кожа, волны шелковистых волос, улыбка, подобная сиянию звезд. «Боги, как она хороша!» — подумал Георгий, встретив ее.

Человек заметил, что женщина не сумела скрыть удовлетворения, уголки ее губ дрогнули в улыбке.

— Георгий дни напролет бродил вокруг дома Елены, надеясь хоть мельком увидеть девушку. Мысленно он целовал ее еще по-детски пухлые губы, ее глаза, брови, волосы, руки, шею, привлекал к себе и нашептывал нежнейшие слова: «Счастье мое. Ничего мне не нужно, ни славы, ни денег, ни власти, только любить тебя, смотреть на тебя, слышать твой голос, целовать тебя». Георгий думал, что, любя Елену, он любит всех — ведь этот мир подарил ему девушку. Сколько человеческих судеб и, возможно, трагедий предшествовали ее появлению на свет! «Брат, я влюбился, — признался Георгий. — Я не могу без нее». — «Это святое, — отвечал Филарет, положив руку на плечо Георгию. — Это святое, — повторил он мечтательно. — Возможно, крылья любви вознесут тебя над той убогой жизнью, которой ты живешь. О любовь, колдовская сила». — «Да, да, лишь сейчас я понял, как обкрадывал себя. Она богиня, когда я вижу ее — мне хочется стать лучше, чище, благороднее. Если бы она полюбила меня, я был бы счастливейшим человеком на свете», — изливал дущу Георгий. «Я всем сердцем желаю тебе этого. Хочу твоего счастья», — улыбнулся Филарет.

— Откуда вам это известно? — не глядя на странника, спросила женшина.

— Эту историю мне поведал мореход, который жил в том же городе и хорошо знал Георгия.

— Извините, что перебила вас. Продолжайте.

— Долго не решался Георгий подойти к Елене. А как он жаждал познакомиться с ней! Да разве он, смертный, мог приблизиться к богине, как он только вообразить себе такое мог — владеть ею. Но и отказаться от любви к Елене был не в силах. Снова и снова мчался к ее дому. А случайно увидев девушку, дрожал как в лихорадке. И подойди она к нему, юноша от волнения не нашелся бы, что сказать. В городе заметили: брата Филарета словно подменили, не якшается он с моряками, не пьянствует, не носит грязную тогу, не ругается черными словами. Ну и слава богам. А поскольку Георгий стал вести себя вполне достойно, то патриции за честь почитали пригласить в гости брата почетного гражданина города, чтобы затем словно невзначай похвастать в кругу друзей: «А знаете, вчера у нас ужинал Георгий. Да, да, брат самого Филарета. Много интересного о нем порассказал». Престиж. На званых обедах и ужинах Георгий действительно рассказывал о Филарете. В лучах славы старшего брата грелся и он. На улице его узнавали, показывали пальцем: «Во-он пошел брат Филарета». Георгий мало занимал горожан, их интересовало мнение Филарета о том или ином. Как-то на званом вечере Георгий и познакомился с Еленой. Она, подобно Венере, возникшей из морской пены, вдруг отделилась от безликой, богато разодетой толпы гостей на приеме у городского судьи, остановилась возле Георгия, царственно держа красивую голову. Девушка действительно напоминала богиню. Глянула на Георгия огромными очами — он и обмер.

«Вы брат Филарета?» — спросила Елена и мило улыбнулась. А у него и сердце оборвалось. «Да», — еле слышно выговорил он, покраснев и не смея поднять на девушку глаза. «Какой вы счастливый, — восторженно продолжала Елена. — Вы ежедневно видите великого человека и разговариваете с ним. Мы все гордимся, что являемся современниками Филарета, что живем в одном городе с ним». Георгий отважился посмотреть на девушку и зачарованно следил за движениями ее губ, за тем, как трогательно она поднимала шелковые брови, как дрожали ее длинные ресницы. «Если вы хотите познакомиться с братом, я приглашаю вас завтра прийти к нам в гости», — не веря, что девушка примет его приглашение, сказал Георгий. Она широко открытыми глазами смотрела на юношу, словно сомневалась в серьезности его слов, и тут же радостно улыбнулась, блеснув жемчугом зубов, и по-детски захлопала в ладоши: «Чудесно!» Своей искренней радостью Елена растрогала Георгия.

«Ее надменность обманчива, она такая веселая и добрая», — подумалось ему.

Как на крыльях вернулся Георгий домой. Его душа пела. «Невозможное возможно, невозможное возможно». Он познакомился с той, к которой не решался подойти, на следующий день встретится с ней опять! «Брат, — с порога бросился он к Филарету, — я пригласил ее к нам. Завтра она придет в гости». — «Кто она?» — не отрываясь от манускрипта, поинтересовался Филарет. «Ты что? Я же говорил, что влюбился. Я пригласил ее к нам. Она очень хочет познакомиться с тобой». — «А-а, помню, помню. Правильно сделал. Присмотримся к ней. Любовь часто бывает слепа, и отрицательные стороны характера сразу не замечаешь. А еще чаще — жаждешь любви и обманываешься, выдумываешь себе любовь, а после наступает разочарование...» — «Какое разочарование? Я люблю ее!»

Долгой показалась эта ночь Георгию. Он никак не мог уснуть, лишь смежит веки, а из тьмы выступает стройная фигура Елены, охваченная туникой, подчеркивающей молодые ноги, девичью грудь. Елена присаживается на его ложе: «Ты ждал меня, и я пришла. Я знаю, что ты любишь меня, и я тебя люблю». Нежные теплые руки гладят его волосы. Елена склоняется на ним и целует в губы... Не спалось Георгию. Он часто выходил в сад. Над головой раскинулось звездное небо. В просветах меж ветвей струился лунный свет. Громко пели цикады. Аромат нагретой за день земли, цветов и деревьев как никогда кружил голову. Свежее дыхание моря приятно холодило тело. Это была самая чудесная, самая незабываемая ночь в жизни Георгия, ночь предвкушения исполнения мечты.

— Откуда вам в подробностях известно, что думал и переживал Георгий? Не он ли вам рассказал? — женщина оторвала взгляд от дороги и вопросительно посмотрела на незнакомца.

Он как-то странно всхлипнул горлом, словно от неожиданного испуга. На шее дернулся кадык. Сглотнув слюну, путник отвел от женщины глаза.

— Что ж вы замолчали?

— Я, возможно, и не знаю всех деталей, но мне кажется, что Георгий думал именно так. Со мною в юности произошло нечто подобное. Вот я и решил... Все влюбленные похожи друг на друга, — неуверенно произнес он, ожидая, что спутница станет возражать, но нет, ошибся.

— С вашим талантом книги бы писать. Несмотря на то, что в вашей истории много несообразностей, а то и просто выдумки, слушать вас интересно. Вот оно — живое древо искусства.

— Весь следующий день Георгий провел в хлопотах. Украсил комнаты цветами. К вечеру дом был готов встретить дорогую гостью. В изящных вазах — розы, в амфорах — вино, на столе — виноград, ананасы, заморские лакомства, мед, жареная рыба, дичь. Георгий в белой тоге и белых кожаных сандалиях нетерпеливо ходил по выложенному мраморными плитами полу гостиной и с надеждой выглядывал в окна. Филарет, который изучал манускрипты в библиотеке, несколько раз выходил в гостиную и бросал насмешливые взгляды на брата. И правда, Георгий влюбился. Кто эта счастливица? Скорее всего, дурочка со смазливым личиком. Да бог с ней. Только бы она удержала брата при себе, не позволила бы ему водить дружбу с неотесанной матросней, что так позорит его, Филарета. И когда солнце уже клонилось к западу и спал дневной зной, появилась Елена. Еще издали Георгий увидел ее белых коней, впряженных в колесницу. Изящно и непринужденно держала она поводья. Ветерок развевал белую тунику и черные длинные волосы. «Елена!» — воскликнул Георгий и помчался навстречу любимой. Она остановила колесницу возле дома. Георгий подал ей руку. Маленькая девичья ладонь легла в его ладонь. Елена сошла с колесницы. Те несколько мгновений не сравнить ни с чем.

— Надеюсь, и это вы присочинили для более яркого впечатления? — перебила его женщина.

— Конечно. Живое древо искусства импровизации, — торопливо согласился странник.

— Любопытно. Ну и что дальше?

— «Вот и я, — весело сказала Елена. — Добрый вечер, Георгий». Он также поздоровался. У мраморных ступеней парадного входа девушка робко оглянулась на Георгия. Он счастливой улыбкой ободрил гостью. И она вошла в дом. В прихожей, расписанной фресками на тему любви Психеи и Эрота, их встретил Филарет. «О, словно богиня спустилась с Олимпа в наше жилище! Приветствую вас, богиня!» Филарет, следуя всем правилам хорошего тона, воздел руки и любезно улыбнулся. Девичье лицо залил румянец. Елена смущенно опустила длинные ресницы. Филарет как хозяин распоряжался: беседовал с девушкой, угощал ее вином и сластями, играл для нее на арфе. Георгий сидел на мраморной скамье в уголке и любовался Еленой, каждым ее движением, как изящно она держит кубок, кладет в рот виноградины, смеется. Он не мог не заметить, что девушка украдкой посматривает на Филарета. Слово за слово завязался разговор. Они беседовали о поэзии, философии, вспоминали имена великих.

Георгий не принимал в этом участия. Да и что он мог знать о философии и поэзии? Вот и приходилось молчать. Потом Филарет читал стихи. Устало откинувшись на спинку кресла, прикрыв глаза, он нараспев декламировал Овидия. И она читала чьи-то стихи, звучно и вдохновенно. Все их разговоры напоминали Георгию состязание двух эрудитов — опытного (Филарета), для которого это забава, и молодого (Елена), который изо всех сиол стремился показать свой интеллект.

— Интересно, интересно, — отозвалась женщина.

— Уже солнце скрылось за горами и слуги зажгли светильники, когда Елена спохватилась: «Ой, поздно!» — и распрощалась с хозяевами. «Приятно было с вами познакомиться», — заметил напоследок Филарет. Георгий проводил девушку до дома. Он правил колесницей, Елена стояла рядом. Георгий ощущал ее близость, чувствовал дыхание. «Как остроумен и проницателен ваш брат. Как блестяще знает поэзию. Как по-своему, оригинально трактует творчество поэтов. Да, он велик...» Весь путь Георгий выслушивал восторженные речи Елены о том, какой у него необыкновенный брат. Вернувшись домой, он увидел Филарета в хорошем расположении духа; тот прохаживался по гостиной и напевал под нос что-то веселенькое. «Где ты познакомился с этой девушкой?» — спросил Филарет. «А что?» — насторожился Георгий, которому не понравился тон брата. «Как там у вас говорят — классная!» — «Где у нас?» — «Ну там, в порту. — Филарет дружески похлопал Георгия по плечу. — Чудесная девушка. Ныне редко встретишь подобную эрудицию. Мне по душе твой выбор». В воскресенье все повторилось. Филарет и Елена вели интеллектуальные беседы, играли на арфе, пели. А Георгий был третий лишний. О нем забыли. Несколько слов, вставленных им в разговор, не были услышаны. Он опять проводил девушку, и опять она только и говорила, что о Филарете. За этим вечером последовали другие, и все повторялось: разговоры Филарета и Елены, молчание Георгия, колесница и восторженные речи девушки о его брате. Однажды Георгий не сдержался: «Да что вы все про Филарета. Великий, святой, герой! А я? Я ничто, меня нет, я никому не интересен. Не верю я, что он великий и замечательный. Подумаешь, вечный победитель на философских диспутах и спортивных состязаниях! Лишь опасности — испытание для мужчины. Я не верю в его добрые намерения, не для народа, не для города он старается, а для себя, ради своей славы, ради власти над людьми». — «Вы что, Георгий? Как вы можете такое говорить о брате? Да вы просто завидуете ему. Кто вы без него? Невзрачный и нескладный человечишка, неспособный и двух слов связать, который водится с плебеями, хлещет с ними вино. Брат из вас человека сделал. Все лучшее в вас — от брата. А вы так о нем отзываетесь. Мелкий завистник — вот вы кто. Остановите колесницу». Настолько резкой Георгий ее не видел. Девушка решительно спрыгнула с подножки и стремительно, не оглядываясь, зашагала к дому. Георгий понял: он был нужен ей, чтобы познакомиться с братом. И нечего себя обманывать.

— Я удивлена поворотами вашей фантазии, — дрожащим голосом начала женщина. Она достала из бардачка пачку сигарет и, глубоко затягиваясь, закурила. Одной рукой она крутила баранку, а другой держала в длинных пальцах сигарету, время от времени поднося ее ко рту.

За окнами по-прежнему тянулись пустые поля. Далеко впереди стоял лес. Машину на колдобинах швыряло из стороны в сторону, и казалось, что тягостный путь никогда не кончится, что сама бесконечность размотала в неизвестность ленту дороги и когда-нибудь она же и вернет знакомые черты этим двум людям.

— И снова Георгий зачастил к морякам, но, выпив с ними, он брел за город, на берег и хмуро вглядывался в море. Волна за волной ложились у его ног. Думалось, море знает о его беде, утишает горе. Появились у Георгия и новые утешители — христиане. «Нельзя жить без надежды, — говорили они. — А надежду дает вера, вера спасает, искренняя вера согревает и вселяет в сердце любовь к спасителю нашему — Богу. Бог — твоя любовь, люби его, и в день Последнего суда ты войдешь в его Вечное царство». Георгий был далек от их учений, по-прежнему тосковал по Елене. И тут разнеслась весть, что из зоопарка соседнего города, лежащего ниже по реке, сбежал крокодил. Чудовище приплыло в родной город Георгия и стало нападать на людей и животных. Поползли слухи, что в речке поселилось кровожадное чудище.

На главной городской площади собрались жители. Много говорили о гневе богов, падении нравов. Было решено задобрить страшилище — принести ему в жертву самую красивую девушку. Все ждали слова Филарета. Что скажет он? И он красноречиво высказался о величии искупительной жертвы, приводил примеры из истории, когда самоотверженность одного человека избавляла от гибели народы. И крикнули горожане: «Елена!» Ее мать, услыхав приговор, потеряла сознание. Отец обреченно произнес: «Если нужно, то что ж, я согласен». Филарет сам отправился к Елене и объявил ей о выпавшей ей чести — спасти город. А она, влюбленно глядя на него, зачарованно слушала, как он благословлял ее на смерть. Нет, не о спасении города пекся он, а о себе.

— Почему? — глухим голосом спросила женщина.

— А потому, что толпой владел страх. А страх — слепая сила. И Филарет это понимал. В противном случае он, как герой, должен был бы сам сразиться с чудовищем. Елена поверила Филарету, она любила его, и то, что он одобрил жертвоприношение, просто-таки обезоружило девушку.

— Поверила, — задумчиво проронила женщина, остановила машину и неожиданно легла головой на руль.

— Что с вами? — человек осторожно коснулся ее плеча.

— Ничего, — чуть слышно выговорила женщина, подняла голову, легким движением смахнув со щеки слезу. Она попыталась улыбнуться, но губы предательски задрожали. — Не обращайте внимания. Просто устала. Продолжайте.

Она так и не завела машину. Глядя в лобовое стекло, страдальчески сдвинув брови, слушала путника.

— И единственный, кто заступился за Елену, был Георгий. От моряков он узнал о приговоре горожан и помчался к брату. Как? Елену, любимую Елену отдать на растерзание ненасытному чудовищу? Никогда! Брат поможет, только Филарет способен переубедить горожан, и те откажутся от дикого обычая. Георгий нашел брата в саду философской школы, где тот читал лекции ученикам и многочисленным паломникам. Георгий, чтобы не прерывать занятия, устроился сбоку и с нетерпением ожидал их окончания. Вдруг в кустах, окружающих поляну, где собрались философы, что-то зашевелилось. Мгновение спустя оттуда, с шумом ломая ветки, показалась разинутая пасть. Ужасом сверкнул в глазах присутствующих ряд острых, как кинжалы, зубов в розовой пасти. «Чудовище! Чудовище! — дурным голосом закричали присутствующие и бросились наутек. И Филарет, гордость народа, герой и атлет, тоже ринулся с холма, откуда еще минуту назад вещал о доблести. Подминая под себя затрещавшие кусты, громадный крокодил выполз на поляну. И вот этому страшилишу хотят отдать Елену? Георгий не тронулся с места. Животное замерло, будто оробело перед человеком, первым, кто не испугался его. Крокодил и Георгий на миг застыли друг против друга. Их разделяли каких-то десять шагов. Крокодил ощерил пасть и, словно утка переваливаясь с ноги на ногу, набросился на юношу. И в крике, вырвавшемся из человеческой груди, животное почуяло страх. Юноша стрелой взбежал на вершину холма в надежде, что хищник туда не заберется. Но животное стало карабкаться по склону следом за человеком. И тут Георгий увидел впопыхах брошенную братом золоченую трость — жезл философа философов. Георгий схватил жезл — крокодил уже был на холме. Из его распахнутой пасти на человека пахнуло смрадным жаром. С отчаянием смертника Георгий вонзил жезл в глаз чудовищу. Брызнула кровь. Крокодил взревел, от ударов его мощного хвоста содрогнулась земля. Георгий хватил зверя по второму глазу. Тот завертелся волчком и лязгнул зубами, но из-за ослепившей его кровавой тьмы не видел врага. Человек осмелел и, приблизившись, вогнал острый конец жезла в голову крокодила. Еще около получаса крокодил бился в предсмертных судорогах, а затем затих.

— Где же был Филарет? Он что — сбежал? — растерянно спросила женщина.

Но путник, словно не слыша, продолжал:

— Так, совершенно неожиданно, Георгий стал героем. Горожане, встретившие его у входа в сад, сначала не поверили, что он покончил с чудовищем, но когда на месте сражения увидели тело страшилища, догнали Георгия и с ликующими криками понесли по улицам: «Слава! Слава!» В эту минуту Георгий мог считать себя счастливейшим человеком. Но слава героя не была нужна ему. И он вовсе не думал, что он — герой, он от души радовался спасению Елены. Возле ее дома Георгий попросил остановиться. Его опустили на землю, и юноша поспешил к Елене. Мать девушки без памяти лежала в постели. Отец, повесив голову, угрюмо бродил по покоям и как заведенный повторял: «Если без жертвы невозможно, то что ж, пусть будет так». Сама Елена готовилась к подвигу. Она, в нарядной белой тунике, читала записанные на пергаменте лучшие речи Филарета, произнесенные на философских диспутах. Георгий с порога радостно объявил: «Елена! Ты спасена! Я убил чудовище!» Новость, похоже, разочаровала девушку. Она недоверчиво переспросила: «Как?» — «Я убил чудовище! И твоя жертва не нужна!»

Наверное, Елена не могла примириться с тем, что ей не суждено войти в историю. Она молча хмурила брови, покусывая губы. Георгий, который надеялся, что Елена обрадуется, поблагодарит его, был в смятении. «Ну чего ты стоишь? — неприязненно продолжала девушка. — Хвались». — «Да чего там хвалиться. Убил, и все». — «И как тебе это удалось?» Голос звучал насмешливо. «Я пришел к брату в философскую школу, хотел отговорить его от этой варварской жертвы. Тут из зарослей выползло чудище. Все убежали, а я вот...» — «Ты хочешь сказать, что ты герой? Откуда ты знаешь, что Филарет сбежал, возможно, он организовал эвакуацию учеников и своим присутствием подбадривал их. Да и не верится мне, что ты отважился сразиться со страшилищем. Пьян был, поэтому и не убежал. И с перепугу, защищаясь, случайно победил чудище. А сейчас распетушился: «Победил! Герой!»

Не ожидал Георгий услышать от девушки такое и, мрачный, ушел прочь. Неделю длились в городе торжества по случаю победы Георгия. Народ ликовал, славил своего освободителя. Поэты посвящали Георгию стихи, воспевая его подвиг. Скульпторы высекали его статую: Георгий, пронзающий копьем чудовище. Только юноша не радовался. Ведь и после свершения подвига не полюбила его Елена. Он ежедневно напивался. На седьмой день праздника Филарет, дождавшись, когда Георгий проспится, начал серьезный разговор: «Брат, — сказал Филарет, брезгливо глядя на опухшее, с огромными темными кругами под глазами, лицо Георгия, — отец перед смертью завещал мне присматривать за тобой. И я обязан выполнить обещание». — «Ну и выполняй», — как отрезал Георгий. «Ты слушай, а не перечь мне. Ты герой, тебя воспевают — это прекрасно. Но опомнятся люди и кого увидят? А увидят они вовсе не Геракла, не Ахилла, а хлипкого пьяницу, неуча, который знается с плебеями, с отщепенцами-христианами. И он — герой? Неужели он превосходит их высотой духа, отвагой, мужеством? Не издевательство ли это над ними? И разочаруются, отвернутся от тебя. Ты будешь напоминать их животный страх, станешь живым укором. Но если тебя объявили героем — хочешь не хочешь — надо быть героем. А коли так, ты должен покинуть город, чтобы остаться легендой. Что главное в атлетике? Своевременно оставить ее, остаться непобежденным. Ты, кажется, мечтал о путешествиях, вот и осуществи свои мечты. Я все обдумал. Сегодня вечером отплывает корабль за море, отдохни от славы. Вояж, вояж — воздух, солнце, вода. Чего уж лучше. А толпе скажем, что ты отправился совершать новые подвиги. Через год о твоей победе забудут, и вернешься домой. Будь нормальным человеком».

Георгию было все равно: останется ли он в городе или отправится куда-то в дальние края. Если Елена не любит его, то жизнь теряет смысл. И он не стал возражать.

Спустя много-много лет в город, где некогда жил Георгий, в сумерках вошел человек. Ни городская стража, ни горожане не обратили на него внимания. Загорелое обветренное лицо, заросшее густой бородой и усами, черные лохмы нечесаных волос. Рваный плащ, длинные штаны из домотканого полотна, что носили варвары, стоптанные сандалии, котомка через плечо — он был похож на сотни паломников, ежедневно приходящих со всех концов света. Это и был Георгий.

— Так он не погиб? А... хотя... продолжайте, — взволнованно отозвалась женщина, достала из пачки сигарету, поднесла ее ко рту, забыв прикурить.

— Долгие годы длилось возвращение Георгия на родину. Не победителем бы его назвать, а мучеником. И с мечом в руках служил императору, и отрекся от кровавого лезвия. Запали ему в душу слова христиан: «Станем просить прощения у Царя Небесного для возрождения наших душ, просветления наших сердец, тогда Бог спасет нас от несчастий, утешит в печали, простит наши грехи».

Георгий не узнал своего города. Вместо древних языческих храмов золотыми крестами сияли церкви. На пьедесталах высились скульптуры юного всадника в доспехах, копьем пронзающего змея. Надписи поясняли, что юноша — Георгий Победоносец. На каждом углу у уличных торговцев можно было купить маленькую фигурку воина или иконку с его изображением. Толпы паломников сновали по улицам, глазели на скульптуры и церкви. Сопровождающие их люди объясняли: «Вот по этой улице не раз ходил Георгий Победоносец. Эта скульптура изображает сцену свершения им подвига». И на чужбине Георгий не раз слыхал о подвиге Георгия Победоносца, который убил змея. Однажды он не выдержал и стал рассказывать, как все происходило на самом деле, и что он и есть победитель змея. Его осмеяли. А увиденное в городе сейчас рассмешило Георгия. Они все словно с ума посходили. Зачем это? Какой смысл? Наконец он добрался до своей улицы. На указателе Георгий прочел: «Проспект Георгия Победоносца». — «Нет, они и в самом деле рехнулись! Нашли героя. А может быть, я чего-то не понимаю, не осознаю, что совершил? И тот эпизод в моей жизни стал для них величайшим событием», — думал Георгий, шагая по проспекту, носящему его имя. Приближаясь к отчему дому, он почувствовал, как защемило сердце. Сколько раз он мысленно возвращался сюда и отходил душой. Мраморная табличка над дверью золотыми буквами сообщала: «Дом-музей Георгия Победоносца. Открыт с 9.00 до 20.00. Без обеденного перерыва и без выходных». — «Ну и ну, — присвистнул Георгий и толкнул дверь. — Закрыто. Это же надо, и домой не попадешь», — рассердился Георгий и забарабанил что есть сил. Послышались шаги и недовольный голос спросил: «Кого там еще черти несут, музей закрыт». — «Это я, Георгий». — «Какой Георгий?» — подозрительно переспросил голос. «Георгий, брат Филарета». Наступило молчание. «Ну?» — грохнул кулаком в дверь Георгий. «Георгий погиб», — как-то неуверенно прозвучал ответ. «Да вот же я, живой-здоровый. Позовите Филарета». — «Сейчас, сейчас», — шаги затихли в глубине дома. Спустя какое-то время раздались голоса. Георгий узнал Филарета: «Да не кричите вы, слыхал я уже, слыхал».

«Сейчас он удивится, глазам своим не поверит. Думал, что я погиб, а тут радость: я жив и здоров», — растроганно подумал Георгий, предвкушая встречу с братом. Заскрежетал замок, брякнули засовы, и дверь распахнулась. На пороге стоял Филарет, а из-за его плеча выглядывал любопытный слуга. Брат по-прежнему был строен и красив. Небольшая кудрявая бородка придавала его лицу мужественность. Филарет сурово смотрел на костлявого оборванца. «Филарет», — смущенно пробормотал Георгий. «В чем дело, гражданин? Музей уже закрыт», — с официальным холодком спросил Филарет. «Неужели ты меня не узнал? Я Георгий, твой брат». — «Впервые вас вижу, гражданин. И посоветовал бы не называть себя этим светлым именем. Хорошо еще, что это слышу я, другие мигом сдали бы вас в психушку», — все тот же холодный и жесткий тон. «Но я же Георгий!» — в отчаянии вскричал Георгий. «О Господи, началось, — сказал Филарет. — Вот, Феофил, — он обратился к слуге, — и так каждый самозванец, выдающий себя за моего брата, пытается доказать, что он и впрямь Георгий. Если вы хотите посетить музей, я, так и быть, покажу экспозицию, — продолжал Филарет, покосившись на слугу, мол, молчи, при нем я не должен тебя признать. «Хочу», — согласился Георгий. Он узнавал и не узнавал родной дом. Те же стены, но на них висели картины с изображением красивого атлетически сложенного юноши, который звался его именем. Этот легендарный Георгий то выступает перед седовласыми философами, то вместе с Филаретом встречает рассвет, то, стоя на морском берегу, задумчиво вглядывается вдаль, а вот и эпизод его знаменитого сражения со змеем. За стеклом витрин лежало оружие, будто бы принадлежавшее ему, еще некие предметы, судя по надписям, они тоже принадлежали змееборцу.

В гостиной, где некогда они — Георгий, Филарет и Елена — встречались, все осталось по-прежнему: те же расписанные фресками стены, те же вазы, скульптурные портреты философов. Приятно было снова увидеть мраморную скамью — на ней любила сидеть Елена. Рядом стояло кресло Филарета. «Здесь сидел Георгий», — гласила табличка. Эта крохотная ложь не понравилась Георгию. Вокруг один обман. Скамьи, на которой на самом деле он сидел, Георгий не приметил. «Все, что напоминает обо мне, спрятано», — с грустью подумалось ему. В библиотеке Филарет остановился, плотно прикрыл дверь. «Теперь мы одни, — тихо сказал он, обняв брата. — Георгий, — вроде бы растроганно произнес Филарет, но в его тоне послышались фальшивые нотки. — Ты уж прости меня, но так нужно. Мы считали, что ты погиб. А сколько самозванцев выдает себя за Георгия Победоносца!» — «Филарет, я так тосковал по тебе, по дому. Даже не верится, что я снова здесь», — искренне признался Георгий. «Ты садись, — Филарет указал на кресло и опустился на скамью. — Рассказывай, как жилось тебе все эти годы». Георгий долго повествовал обо всем, что с ним произошло. Филарет сосредоточенно слушал брата, время от времени поддакивая: «Да, да». Рассказав о себе, Георгий спросил: «Слушай, Филарет, растолкуй мне, к чему этот фарс, повсюду воин с моим именем, музей? Словно все с ума посходили». — «Это не фарс, это не сумасшествие, это весьма серьезно. Ты даже не представляешь себе, насколько все серьезно... Чем собираешься заняться?» — «Чем? Буду жить. Я забыл вкус хлеба и вина, так хочется поспать в чистой постели, отдохнуть», — Георгий мечтательно прикрыл глаза и заулыбался, представив новую для себя жизнь, без дорог, без тревог, без голодных дней, без тоски по отчему дому, без одиночества. «Да, да... А сейчас послушай меня, — Филарет поднялся, прошелся по комнате, словно собираясь с мыслями, и, четко выговаривая каждое слово, сурово начал: — Народ поверил в то, что ты герой. О твоем подвиге наслышан весь белый свет. Помнишь, ты в свое время ходил к христианам, я ведь не запрещал тебе. Когда мы приняли христианство, а после узнали, что тебя замучали за веру, горожане стали считать тебя святым, символом духовности, гордостью города. Подумай сам, разве можно тысячи людей лишить веры в твою святость? В твой легендарный и героический образ? Нельзя отнять у людей красивую легенду. Подумай о тысячах паломников, приходящих в наш город, не отнимай у них последнюю надежду. Это жестоко. Благодаря твоей славе наш город процветает. И неужели ты отнимешь у земляков средства к существованию? А каким образом мы объясним твое появление? Обман? Но это святая ложь во спасение веры, которой сейчас нанесен сильнейший удар. А с каким трудом находила она путь в людские сердца!..» — «Так что мне делать? Во что верить?» — перебил брата Георгий и беспомощно, по-детски улыбнулся. «Не воображай, будто я выгоняю тебя из дому. Нет. Но ты должен забыть о том, что ты Георгий, мой брат. Я дам тебе приличную сумму, к счастью, музей приносит немалый доход. Ты сможешь купить себе дом или виллу в любом городе, можешь жениться и жить, как мечтал. Идет?»

Георгий не ответил, вперив хмурый взгяд в мозаичное панно на стене, изображающее девушку, очень напоминающую Елену. «А что с Еленой? Где она?» — «Она моя жена. У нас растет сын Георгий», — ответил Филарет. «Я хочу увидеть ее». — «Знаешь, встреча вызовет у нее горькие воспоминания. Она так переживала твою смерть. Пожалей ее. Ты согласен со мной?»

Георгий смолчал.

«Подожди. Я принесу деньги».

«Он уже все решил за меня», — с горечью думал Георгий, больше всего резанула по сердцу торопливость, с которой брат спешил избавиться от него, даже не предложив переночевать под крышей отчего дома. Когда Филарет вернулся с кожаным мешочком, в котором позванивало золото, — младшего брата уже не было в библиотеке...

В машине было тихо. По крыше уныло барабанил дождь. За окнами давно опустились сумерки. Во тьме салона человек не мог разглядеть лица женщины. Вдруг вспыхнул огонек спички, на миг осветив его. Женщина закурила. Красный огонек на кончике сигареты, как светлячок, дрожал в потемках.

— Все это ложь! — бросила женщина. — Признайся, что ты все выдумал. А как же мученическая смерть Георгия?

Он, ощутив ее вопросительный взгляд, промолчал. Женщина всхлипнула. Человек протянул к ней руку, нежно провел по волосам, коснулся щеки. На пальцах осталась влага.

— Не плачь. Я все сочинил, — прошептал он. — А смерть? Тот, кто пошел на смерть, чтобы спасти веру в себя, не мог умереть, по крайней мере, сам для себя.

— Отстань. Не утешай. Шел своей дорогой, так и иди.

Он открыл дверцу и выбрался из машины. В лицо ударил дождь. Человек зашагал своей дорогой в бесконечную вечность, изо дня в день, из века в век, как шел до сих пор.



Пераклад: Т. Зарицкая