Кладбище. Мало людей, хоть суббота.
Здесь тишина подчиняет всё сну.
Вдруг резануло мне пó сердцу что-то,
Ранив почтительную тишину.
Слышался голос, как из преисподней,
Глухо, как будто бы из-за стены:
— Все здесь свободны! Все здесь свободны!
Живые же жизнью порабощены.
Кто-то стоял над могилой склонённо,
В черном до пят, как над счастьем беда,
И причитал, причитал монотонно:
— О поскорее, скорей бы сюда!
Жутко и грустно, странно и больно
Слышать такое, словно во сне.
Даже себя я представил невольно
В этой безмолвной, «свободной» стране.
Я ощутил шевелящийся волос —
Прочь же отсюда! Напрягся я весь,
Только б не слышать стенающий голос,
Лучше быть в «рабстве» событий, чем здесь...
Снова я, через какое-то время,
Прах незабвенных родных посетил.
Воспоминанья гнетущее бремя
Сбросить с души моей не было сил.
Чушь! Нереальность! Мираж иллюзорный! —
Сам я себя успокоил, как вдруг,
Снова явилось видение в черном,
Как на лице безмятежном, испуг.
Снова читал замогильно и нудно,
Явно претящие жизни псалмы:
— Ах, до чего в толчее нашей людной
Все одиноки, несчастливы мы.
Здесь, только здесь дух свободы витает,
В царстве спокойствия и тишины.
Здесь независимость приобретаем,
Здесь все свободны, здесь все равны...
Бросился я к посетителям редким:
— Кто это? Видите? Слышите бред?
Но неизменно, спокойно и едко,
Мне отвечали одним только — нет!